Весной 2022-го мы уже говорили с Алексеем с позывным Психолог. 10 марта ему исполнилось 28 лет, а за неделю до этого в бою под Бучей он потерял левую ногу. И вот восемь месяцев спустя мы снова разговариваем с калиновцем о том, как за это время изменилась его жизнь.
Алексей с женой живут в Киеве. Созвониться мы договорились в 17.00. Незадолго до этого в его доме на четыре часа отключили свет: после того как Россия стала наносить удары по энергетическим объектам Украины, в стране действует режим экономии. На темном фоне экрана слегка заметен силуэт человека, голос его все также спокоен.
— Несколько месяцев я помогаю бригаде «Азова». Занимаюсь набором адекватных военных в подразделение. Скажем так, отделяю зерна от плевел. По своей деятельности я пересекаюсь с калиновцами и параллельно жду, как решится вопрос с моей легализацией в ВСУ. Это позволит мне официально работать в полку. Дело в том, что, когда началась война, я не был оформлен в Вооруженные силы и участвовал в боях как гражданский. Затем с моей травмой стало невозможно пройти военкомат. В итоге я, как и сотни военных, которые получили серьезные ранения, но готовы вернуться в части, не могу попасть в строй. Жду, когда будут приняты нужные законы.
— Когда этот вопрос решится?
— В Украине сложная бюрократическая система, так что пока неясно. Да и я по своим причинам только недавно начал оформляться.
— Когда мы общались в прошлый раз, вы помогали калиновцам с организационными и административными вопросами, а сейчас говорите про «Азов». Почему переключились?
— Если ты официально нигде не оформлен, есть возможность выбирать, чем заниматься. Пока у меня была возможность находиться в бригаде «Азова».
— Если не секрет, на что вы сейчас живете?
— Помогает «Азов», у нас есть патронатная служба, которая поддерживает раненых. Им каждый месяц переводится определенная сумма, поэтому проблем с деньгами у меня нет.
— Какие-то выплаты от Украины в связи с инвалидностью у вас есть?
— Из-за того, что в начале войны я не был официально оформлен в ВСУ, в последующем возникли определенные трудности. Эти вопросы решаются, но не быстро. Так что все рано или поздно будет хорошо. Тут не Россия, любые военные с точки зрения государства защищены.
— Рассказывали, вы тренируете военных, которые, как и вы, были серьезно ранены.
— До Бучи восемь лет почти каждый день я занимался спортом — последние годы кроссфитом. Менять свой образ жизни я не стал и после того, как немного отошел от травмы, составил программу из того, что могу делать, и пошел в зал. Попробовал разные тренажеры, понял: большую часть упражнений тяну. По сути пришлось отказаться только от нагрузки на ноги, например, приседаний. Не хочу травмировать оставшееся колено.
Тренируюсь я несколько раз в неделю на локации, которая относится к «Азову». В зал со мной ходят мои друзья-военнослужащие. Один из них, как и я, потерял левую ногу под Бучей, у второго серьезные осколочные повреждения нервов на обеих ногах. Раньше нас было больше, но не смогли найти хаб, куда бы всем было удобно добираться, поэтому остались заниматься только те, кто живет поблизости. Мы все понимаем: если физически развиваешься, то проще восстановиться.
— А приходилось психологически ребят приободрять? Возвращать им веру в себя?
— С этим, к счастью, я не сталкивался. Все, с кем мы занимались, ребята из «Азова». А среди них даже те, кто лишился обеих ног, бодры духом и прекрасно понимают: это еще не конец, и они могут помогать Украине и дальше.
«Полагаю, у меня там остаются осколки, и они все усложняют»
Сейчас, как и весной, на вопрос «как дела?» Алексей отвечает: «Отлично, все супер». Потерянная нога, шутит, за эти месяцы не выросла. Болеть тоже не перестала. Болит умеренно, но постоянно.
— Фантомные боли сохраняются, но я уже привык. Человек ко всему привыкает. Сейчас эта боль скорее раздражающая, но так как со временем она становятся слабее, думаю, рано или поздно все пройдет. Полагаю, у меня там остаются осколки, и они все усложняют. Но доставать их у меня времени нет. Это очередная операция, восстановление, а значит, и период, когда я не смогу ходить. Мне такое не сильно интересно.
— Почему? Возможно, это помогло бы вашему здоровью.
— Нервы — штука серьезная. Если они перебиты, то не факт, что все заработает.
— Сложно было привыкать к мысли, что придется жить без ноги?
— Так, а что тут привыкать? Я это сразу понял, когда получил ранение. Я человек, который быстро ко всему адаптируется. К тому же, уже через два месяца после ранения мне поставили протез, что считается очень быстро, и я стал учиться ходить. Никаких негативных моментов, которые бы сильно усложнили мне жизнь, я не замечал. Есть лишь нюанс, что раз в четыре дня нужно заряжать ногу, но это нетяжело. Точно так же, как мы заряжаем телефоны. Конечно, я понимаю: воевать, как раньше, уже не смогу, это печально, но я смирился. С этим ничего не поделаешь. На подобных вещах я не зацикливаюсь, главное — мозг сохранился.
— Летом вместо механического протеза у вас появился новый — электронный. Как он упростил вашу жизнь?
— Его можно настроить под себя. Он облегчает походку, делает ее более правильной с эргономической точки зрения. Теперь во время ходьбы я не нагружаю позвоночник, что позволяет избежать сколиоза и болей в спине.
Есть волонтеры, которые изъявили желание помочь мне получить еще более функциональный протез. Такие предложения стали поступать с лета. Я их обдумал, посмотрел, какие виды устройств есть, в какой стране они лучше, и согласился. Выбрал немецкий, сделанный для людей, которые ходят по горам. Думаю, в ближайшие месяцы мне его привезут. Он лучше подходит для занятий спортом, не так изнашивается на тренировках и работает, как полноценная нога с коленом. На нем можно даже бегать. Стоит около 55 тысяч долларов, а тот, что сейчас у меня — около 20 тысяч.
Вообще, в Украине нет проблем с протезами для бойцов. Понятно, во время войны нарушились логистические связи, и порой ждать приходится дольше обычного, но все приходит. Некоторый ребята ездят на протезирование в другие страны.
— В начале лета в интервью Deutsche Welle вы допускали, что, если у вас появится улучшенный протез, возможно, вы вернетесь на войну. Это желание не изменилось?
— Посмотрим, все возможно. Но я все же исхожу из практических моментов: получится восстановить подвижность, подумаю над этим, а нет так нет.
«Почему не создать силу из адекватных людей, которые не словом, а делом подтвердили, что они белорусские националисты»
— В интервью все тому же Deutsche Welle вы говорили, что позиционируете себя как военный. А каково вам как военному перестать участвовать в боевых действиях в самом начале войны?
— Ну меня же не убило. Вот если бы убило, было бы печальнее, а так, в целом, все хорошо сложилось. Да, сейчас я не могу участвовать в диверсионных вылазках, но могу применить себя в другой параллели, связанной с построением военного механизма. Так что для меня ничего не закончилось. Да и вообще, учитывая, что враги потеряли под Бучей больше жизней, чем мы, тот бой для нас можно назвать успешным.
— Вы так спокойно об этом говорите, поделитесь секретом этого спокойствия?
— Нет никакого секрета, просто такой психотип.
— На стыке весны и лета калиновцев награждали медалями. Вы вручали эти награды. Что чувствовали в тот момент? Важно ли для бойцов такое признание?
— Я чувствовал гордость за ребят, которые получали награды, а до себя в этот момент мне дела особо не было. Награды для меня неважны. Это лишь символы, у которых нет практического значения. Они интересны позерам и тем, кто собирается после войны пойти в политическую сферу. Для меня же, как и для любого адекватного военного, лучшая награда — смерть врага.
Источник: Zerkalo
