Азат Перуашев — казахстанский депутат, председатель демократической партии «Ак жол». На последних выборах в парламент она набрала почти 11% голосов избирателей. Наш собеседник давно в политике — еще в 90-х он работал в Администрации президента, а во время выборов в 2005 году был доверенным лицом Нурсултана Назарбаева. В начале года Казахстан пережил массовые протесты и вышел из них совсем не так, как Беларусь: с амнистией для протестующих, делами на издевавшихся над ними силовиков и разрушением наследия первого президента. В отличие от официального Минска, Астана не поддерживает Россию в войне в Украине и довольно резко высказывается о происходящем. Обо всем этом — в большом интервью «Зеркала» с Азатом Перуашевым.
Немного контекста
— Вы знаете, кто такой Олег Гайдукевич?
— Нет.
— Когда я готовился к этому интервью, то разговаривал с казахстанскими коллегами о вас. И они сказали, что вы якобы формально оппозиционны к власти, но в целом поддерживаете ее — прямо как белорусский депутат Олег Гайдукевич. Вы согласны с таким определением?
— Я чуть подкорректирую. Мы оппонируем власти. Например, недавно при обсуждении бюджета. Но при этом мы поддерживаем государство. Давайте разделять: есть государство, государственность, независимость, народ, а есть власть, которая сегодня одна, но завтра может быть другой. Независимо от того, кто сегодня у власти, государственные и национальные интересы — приоритет.
— В 2005 году на выборах вы были доверенным лицом Нурсултана Назарбаева. В 2011-м стали председателем оппозиционной демократической партии «Ак жол». Хотя до этого были членом пропрезидентской и самой крупной партии «Нур Отан». Что вы отвечаете критикам, когда они говорят, что «Ак жол» — это имитатор демократической партии и удобный «спарринг-партнер» для властей Казахстана?
— Есть люди, которые обсуждают, а есть люди, которые делают. У меня нет времени на какие-то рассуждения. Я работаю, и партия работает. У нас есть своя политическая программа, и мы идем к ее реализации достаточно непростым путем. Он не настолько безбашенный, как, может быть, кому-то хотелось бы, — мы не тащим людей на баррикады и не призываем к революции или перевороту. Мы считаем, что менять можно и нужно многое, включая базовые вещи.
— В день отставки Нурсултана Назарбаева вы заплакали. Позже вы сказали, что это были эмоции. Можете уточнить, эмоции какого толка?
— Я не заплакал, я прослезился. Это разные вещи. Журналисты в этот день у меня спросили: «Помните с чего все начиналось?» А начиналось все очень непросто. Я вам скажу, что тогда прослезились многие, 30 лет — это большой срок. Я думаю, что большинство из нас тогда думали не о президенте, а представляли 30 лет своей жизни. Я вернулся в страну, когда мне было 24 года, после учебы в России. Я помню, каким тогда был Казахстан: останавливались заводы, тысячи человек без работы, люди готовили еду в городах на кострах, в многоэтажках жили без света. Мы теряли друзей и близких в трагичных ситуациях. То время было очень непростое для меня. Тогда мне было 24 года, а сейчас уже за 50.
«После общения с задержанными я собрал огромный пласт информации по поводу пыток»
— Протесты в январе 2022 года, что это было?
— По официальным данным, это была попытка государственного переворота. Причем получается, что в этом заговоре было замешано руководство правоохранительных органов. С этим пусть суд разбирается, но мы бы хотели, чтобы процесс был открытым для общества. Определенная информация сейчас попадает в соцсети: например, что такой-то фигурант уголовного дела дал показания. Выстраивается логика, что это была попытка сместить с поста действующего главу государства Токаева и вернуть к руководству страны близкий круг первого президента Назарбаева. Это одна из версий. Для меня показательна вторая сторона: те, кто был горючим материалом для этих событий. Это сельская молодежь, которая уехала в города.
Еще в 2017-м я выступил в парламенте, где сказал, что ежегодно из сельской местности в города приезжают сотни тысяч молодых людей. Как правило, у них нет работы, образования, жилья. Мы предложили для них строить общежития, соцжилье. Например, в одном блоке три-четыре комнаты, одна кухня и ванная на всех.
Это предложение подняли на смех. Правительство нашу инициативу отвергло, но ничего другого они не предложили. А проблема — осталась. И одна из причин, по которой молодежь вышла на протест в январе, это бытовая необустроенность. Люди приезжали в города, а у них ничего нет. В лучшем случае пацаны идут чернорабочими, а девушки — вы сами знаете, куда они могут пойти в такой ситуации. У ребят просто нет надежды, нет света в конце тоннеля, что им в этой жизни ждать? Чем они хуже своих ровесников, которые ездят на дорогих машинах, у которых шикарные квартиры и офисы? На мой взгляд, это ощущение несправедливости и безнадеги толкнуло тысячи молодых людей к протесту. Наглядный случай, когда ребята в Алматы грабили магазины и в обувном кто-то забрал новые ботинки, а старые оставил.
А за полгода до январских событий на съезде партии я сказал, что наша страна столкнулась с тремя проблемами. Первая — социальная несправедливость и разрыв доходов между бедными и богатыми. Вторая — повсеместная коррупция, вымогательство и жуткая забюрократизированность. Третья — монополия в экономике и политике. Я тогда сказал, что наша страна стоит перед очень огромным риском потери государственности. Я привел в пример события в Кыргызстане, Беларуси и Украине. Если государство не решит эти три проблемы, то нас ждут потрясения.
Источник: Zerkalo
