Основательница и CEO Imaguru Татьяна Маринич много лет в Беларуси работала над формированием и развитием стартап-сообщества и инновационной экономики. В связи с событиями 2020 года бизнесвумен и к тому моменту также представитель Координационного совета уехала из страны. Сейчас она продолжает свое дело в Европе, но цели ее работы и мысли — в Беларуси. Поговорили о релокации IT-компаний, дискуссиях о визовых преградах для граждан нашей страны, осознании Беларуси как соучастницы военной агрессии и отечественной системе образования.
«В белорусах видят вторых россиян, людей которые представляют страну-агрессора»
— Недавно вы высказались по поводу дискуссии среди европейских политиков об ужесточении визового режима для белорусов. Вы говорили, что Европа выигрывает от таких мигрантов, как белорусы. «Уезжают молодые и талантливые. Они получают образование или дополнительное образование в Европе, становятся профессионалами своего дела, интегрированными в международное пространство. <…> Это люди, которые не просят финансовой помощи в Европе, а создают дополнительную ценность, инновационный продукт и решения, за которые сегодня конкурируют все страны мира». Я это прочла так, будто мы такие классные и мир должен ждать белорусов с распростертыми объятиями. Так ли это?
— Я не думала об этом и не вкладывала именно такое значение в свои слова. Когда ты хочешь убедить другую сторону в том, что ей нужно сделать какой-то шаг, безусловно, важно использовать аргументы и преимущества. В этом смысле необходимо показывать Евросоюзу, что действительно образованное молодое белорусское общество имеет свою ценность. Мне показалось важным так это аргументировать.
Но моя позиция состоит в том, что границы должны быть открытыми, вне зависимости от того, ожидаем ли мы дивиденды от приезда того или иного человека, компании. Я убежденный сторонник открытого мира. Это связано в том числе с тем, что я давно и часто езжу в разные страны мира и сама часто сталкивалась с кейсами дискриминации — давным-давно, еще до революции. Наверное, оттого, что у меня обостренное чувство собственного достоинства, я всегда эмоционально воспринимала любые проверки, дополнительные вопросы при пересечении границы. Мне казалось, что это нарушает мои личные границы и мое право на свободное передвижение.
Был такой случай, когда я летела в Мадрид через Франкфурт. Во Франкфурте меня остановили для проверки и стали задавать вопросы: куда, зачем, почему. Меня попросили показать обратный билет. Его не было. Тогда меня отвели в полицейский участок в аэропорту и сказали, что не разрешат лететь дальше, если я не куплю обратный билет. Я понимала, что любая дискуссия бессмысленна, а мне очень нужно было попасть на рейс до Мадрида — меня ждал ребенок. Я вынуждена была прямо перед ними зайти на первый попавшийся онлайн-сервис и купить билет на первую попавшуюся дату. Только после этого меня пропустили.
Мне кажется, это серьезные вещи. Свобода передвижения — это очень значимое право. Поэтому я всегда поднимаю эту тему, в том числе перед европейскими политиками как представитель Координационного совета.
— Как думаете, насколько серьезно политики ЕС лоббируют ужесточение визовых правил для белорусов и реально ли, что все останется хотя бы так, как сейчас, а не ухудшится?
— После начала войны с Украиной ситуация серьезно изменилась. Но моя позиция остается прежней. Я не считаю, что снижение барьеров нереально. Просто сейчас это делать гораздо сложнее, потому что в белорусах видят вторых россиян, людей, которые представляют страну-агрессора. Для многих европейских политиков не представляется нужным разбираться в вопросах, почему белорусы — это не русские и почему не белорусы, а режим является соучастником агрессии. И даже доводы о том, что большинство белорусов не поддерживает войну, не всегда оказывается сильным аргументом.
С другой стороны, я отдаю себе отчет, что это вопросы, которые не решаются с сегодня на завтра. Это большая дипломатическая работа. Но если не начнем ее делать сегодня, то завтра у нас не будет результата.
«Европейская культура и менталитет мне сейчас гораздо более понятны, я их приняла и с ними живу»
— В том же посте вы писали, что в технологическом секторе из Беларуси уехали 78% специалистов и еще 20% планируют релоцироваться в ближайшее время. Ваша коллега Анастасия Хоменкова на конференции «Новая Беларусь» говорила, что из страны уехали больше 70% основателей стартапов. Это одни и те же люди? И о каком количестве человек идет речь?
— Это цифры одного и того же исследования, которое мы проводили весной после начала войны. Думаю, к концу лета цифры будут еще большими, потому что объективно многие ждали окончания школы, чтобы переехать. Но даже весной люди искали возможность для релокации. Хотя как раз тогда этих возможностей стало гораздо меньше. А ведь сегодня для каждого белоруса, независимо от того, вовлечен он в политическую повестку или нет, есть опасность попасть в тюрьму. Объяснить это бюрократам, которые принимают решения по легализации в странах ЕС, очень трудно. Особенно если эта страна далека от белорусских границ.
В то же время страны-соседи отменяют стартап-визы, то есть им уже и стартапы не нужны. Если не пускают даже их, кто приводит в эти страны свои компании, свой продукт, что говорить о других.
— Почему бизнес стал активнее релоцироваться после начала войны в Украине, чем во время репрессий в Беларуси? Я это вижу по росту числа сотрудников белорусских компаний, переехавших в Литву весной и летом этого года.
— Да, мы тоже сравнивали цифры по переезду — после войны они увеличились в два раза.
Это в первую очередь связано с имиджем компаний, работающих в Беларуси. Главная причина, по которой бизнес переезжает сейчас, в том, что в статусе белорусской компании он не может работать с международными партнерами. Эта причина появилась только после начала войны в Украине. До этого люди уезжали по идейным соображениям — чаще всего потому что они не поддерживают режим. Сейчас добавилась причина того, что люди не поддерживают войну (но неверно было бы говорить, что все, кто не поддерживает войну, уезжает: ее не поддерживают многие в Беларуси). Мало того, что ты не разделяешь действия агрессора, но ты от этого еще и страдаешь, потому что твоя работа и компания ассоциируется с действиями режима. Сегодня международные компании или инвесторы не будут ни вкладываться в белорусский стартап, ни работать с белорусским юрлицом.
Это вопрос репутации, которая в бизнесе стоит дороже всего. Ее не купишь ни за какие деньги. Если бизнес потратил годы на создание репутации профессионального игрока на рынке, компании с талантливыми разработчиками или создающей уникальный продукт, то из-за действий агрессора вся эта работа в один миг может быть разрушена. Понятно, почему компании бегут от этого.
Если ты делаешь международный бизнес, сейчас нет никакого смысла делать его в Беларуси. Там остаются в основном те, кто работает на российский рынок, который для наших компаний все еще достаточно большой, а также локальный бизнес, ориентированный на самих белорусов.
— Вы сами живете за границей не первый год. Можете ли вы вернуться домой? И, кстати, считаете ли вы Беларусь все еще вашим домом?
— Отвечая на второй вопрос, конечно, Беларусь — это мой дом. Я очень скучаю по Беларуси. С другой стороны, в силу того, что я путешествую, имею и имела возможность жить в других странах, я считаю себя европейкой белорусского происхождения. Наверное, европейская культура и менталитет мне сейчас гораздо более понятны, я их приняла и с ними живу.
Источник: Zerkalo
