Главный редактор TUT.BY Марина Золотова и генеральный директор «ТУТ БАЙ МЕДИА» Людмила Чекина ждали суда в СИЗО полтора года. А Эдуард Бабарико вот уже два с половиной года находится в изоляторе, дату суда над ним до сих пор не назначили. Такое испытание сейчас проходят многие белорусы, которых посадили за их убеждения. Ранее о долгом нахождении в СИЗО тоже можно было услышать от людей, проходивших по другим статьям. Мы спросили бывших заключенных, где дни проходят легче. В этом тексте будут истории двух белорусов — один сидел после протестов, другой — задолго до.
Имена собеседников изменены в целях безопасности, мы также не указываем их возраст и некоторые факты о заключении. Все эти данные есть в редакции.
«Если сравнивать с тем, что Солженицын описывал в своих книгах, — новшества были только в дырке в полу вместо ведра с парашей»
Осенью 2021-го Олега осудили по «политической» статье — дали полтора года колонии. После оглашения приговора мужчина еще месяц ждал, пока он вступит в силу, и находился в СИЗО № 6 в Барановичах. Там сначала побыл в новом корпусе. Как говорит собеседник, показательном, «в плитке». Но это быстро изменилось, и он почувствовал на себе типичное отношение к политзаключенным со стороны администрации.
— Перебрасывали из камеры в камеру, а потом я пожаловался на отсутствие прав у меня и за это попал в подвал. Это цементный пол, сырость. Нам даже сказали его не мыть, потому что он не высыхает и всегда мокрый. Потолки в камере высокие — холодно до ужаса. Днем все одевались потеплее — штаны спортивные, майка, свитерок, целый день отжимаешься, приседаешь, на прогулку сходишь. Перед отбоем утепляешься — еще одну майку под свитер, еще одни носки, вторые штаны. И укрываешься с головой, потому что холодно ужасно: высунешь ночью голову из-под одеяла — и пар идет изо рта, — вспоминает Олег.
Потом меня перевели в старый корпус, его еще называют конюшней. Я шутил: вот, говорю, зоозащитники давно доказали, что животных здесь содержать нельзя, а теперь тут живут люди. Условия — просто жуть. Знаете, вот если сравнивать с тем, что Солженицын описывал в своих книгах, — новшества только в том, что вместо ведра с парашей — дырка в полу.
Из-за статьи мужчину быстро поставили на профучет. Собрали комиссию из психологов, сотрудников и администрации колонии, и все единогласно проголосовали за то, чтобы признать его «склонным к экстремистской и деструктивной деятельности». За это — тоже особое отношение со стороны охраны. Политические, вспоминает Олег, даже спать в камере должны были только на втором ярусе нар.
— Объяснялось это тем, что тебя в окошко должны хорошо видеть. Доходило до того, что надо было спать с руками только на одеяле, — говорит он. — А сотрудники там были всякие: одни спокойные, другие пытались вступать в дискуссию. Были и жертвы Азаренка. Такие пытались рассказывать, какая у нас прекрасная страна. Но мы и сами их провоцировали, бывало. Вот 17 сентября мы вместо приветствия проверяющих поздравили с Днем народного единства и спросили, когда нас отпустят уже. Они сказали спасибо, — смеется мужчина.
В изоляторе из-за перебрасывания из камеры в другую люди вокруг часто менялись, попадались другие политические, и со многими Олег хорошо общался. Но в целом, говорит, с коммуникацией там тяжело.
— Ты там ограничен в общении — классно, если тебе попался хороший сокамерник, умный, с ним есть о чем поговорить. Но иногда попадаются и «одноклеточные». Чтобы выдержать там, нужна сила духа.
«Нам объясняли, что колония — небольшая зона „построения коммунизма“»
После вступления в силу приговора мужчину этапом отправили в шкловскую колонию № 17. Там новых осужденных встретили конвоиры с собаками. Всем пришлось шесть часов провести в стакане под «ревом и криком». Можно было только стоять, запрещалось опираться на стенки. К вечеру охрана провела у всех обыски, выбросила часть привезенных с собой продуктов и выдала робу и ботинки. Олег морально подготовил себя к отбыванию срока.
— Я знал, что в этой колонии сидел Витольд Ашурок (политзаключенный умер в стенах учреждения в мае 2021 года. — Прим. ред.), поэтому убил в себе свое я. На карантине нам стали объяснять, что это образцовая колония и тут напрочь убито все воровское, тут нет сигарет, отчуждения продуктов питания — здесь небольшая зона «построения коммунизма». Нас научили правильно произносить свой доклад (свои данные, статьи, сроки) и здороваться с сотрудниками каждый раз, как они зашли в комнату, даже если они тут уже были. Помню, потом на промзоне, если начальник скрылся за колонной, а потом появился с другой стороны, надо было заново с ним здороваться и произносить полный доклад. За день это все можно было проговорить раз 30−40. Хотя иногда сотрудники даже сами останавливали нас.
Источник: Zerkalo
